Прощальная речь Джефферсона Дэвиса в Сенате США

Я вышел сюда, господин Президент, с целью сообщить Сенату о том, что у меня есть достоверное подтверждение того, что штат Миссисипи, в соответствии с официальным постановлением, вынесенным народом штата на конвенте, объявил о своем отделении от Соединенных Штатов. Нет сомнения, что в этих обстоятельствах мои функции в качестве сенатора прекращаются. Однако мне показалось уместным предстать перед Сенатом, чтобы объявить об этом факте моим коллегам, и речь моя будет недолгой. В данных обстоятельствах споры неуместны, и даже если бы это было не так, мое состояние не позволяет мне вступать в них. Однако в связи со столь важным событием я счел нужным выступить здесь от имени штата, который представляю.

Сенаторам, работавшим вместе со мной, известно, что я в течение многих лет отстаивал право штатов на отделение от Союза, так как это является существенным атрибутом суверенитета штата. Поэтому, даже если бы я считал, что штат Миссисипи действует без достаточного повода или без необходимости, я все равно бы, согласно моему пониманию правительства и, будучи верен штату, гражданином которого я являюсь, был бы обязан подчиниться воле штата. Я, тем не менее, считаю, что у штата была обоснованная причина, и я одобряю его действия. Я встречался с людьми до принятия данного постановления, и сказал им, что если положение дел, вызывающее их опасения, сохранится на момент созыва конвента, им следует сделать то, что они сделали сегодня.

Я надеюсь, что никто из слушающих меня не примет это мое высказывание за отстаивание права штата оставаться членом Союза и игнорировать свои конституционные обязательства, отказываясь признать действительность Конституции. Суть моей теории не в этом. Отказ признать Конституцию и отделение от Союза часто путают между собой, хотя на самом деле эти два принципа противоречат друг другу. Отказ признать Конституцию является средством, применяемым внутри Союза, направленным против агента Штатов. Его применение оправдано только в том случае, когда агент нарушает свои конституционные обязательства, а штат, выносящий собственное решение, отказывает агенту в праве на такое поведение и обращается за решением к другим штатам Союза. Но когда сами штаты и народ этих штатов действуют так, чтобы показать всем, что они не собираются затрагивать наши конституционные права, тогда, и только тогда, мы имеем дело с практической реализацией принципа отделения.

Великий человек, покоящийся ныне со своими предками, которого часто обвиняли в недостатке верности Союзу, защищал идею отказа от признания Конституции, потому что такой отказ сохранял Союз. Именно из-за своей глубинной преданности Союзу, из-за своего твердого намерения найти какое-нибудь средство решения существующих проблем, не прибегая к разрыву связи Южной Каролины с другими штатами, г-н Калхаун отстаивал идею отказа от признания Конституции. Такой отказ носит мирный характер, и, находясь в рамках юрисдикции штата, не разрушает Союз, а является лишь средством добиться того, чтобы агент предстал перед трибуналом штатов, для вынесения ими совместного решения.

Отделение относится к другой группе средств. Оно оправдано, если исходить из идеи суверенитета штатов. Когда-то никто этого не отрицал. Надеюсь, снова наступят времена, когда лучшее понимание теории нашего правительства и неотчуждаемости прав населения разных штатов не позволят отрицать суверенитет каждого штата, что поможет агенту вернуть утраченное доверие.

Итак, я заявляю о своей поддержке действий народа штата Миссисипи, считая их необходимыми и должными, а если бы я и не был с ними согласен, то должен был принять их все равно. В связи с этим я хотел бы на этой последней встрече представить Сенату одно соображение. Именно из-за смешивания понятий отказа от признания Конституции и отделения от Союза имя великого человека, чей прах уже смешался с родной землей, было вновь призвано для обоснования принуждения по отношению к отделившемуся штату. Выражение «исполнять законы» использовалось генералом Джексоном по отношению к штату, отказывающемуся подчиняться законам, но еще являющемуся членом Союза. Но это не так в данном случае. Эти законы должны исполняться в Соединенных Штатах народом Соединенных Штатов. Они не имеют никакого отношения к иностранным государствам. Извращение понятий, или, по крайней мере, глубокое непонимание сложившейся ситуации, заставляет применять это выражение в отношении штата, который вышел из Союза. Вы можете объявить войну иностранному государству. Если вам будет угодно, вы можете объявить войну и штату, вышедшему из Союза; но нет такого закона Соединенных Штатов, который был бы обязателен к исполнению в отделившемся штате. Штат, считающий, что он находится в таком положении, как штат Миссисипи – когда безопасность штата требует обеспечения его прав за пределами Союза – отказывается от всякой выгоды (которая, как известно, велика), лишает себя всех преимуществ (и их также немало), рвет все дружеские связи (тесные и длительные) с Союзом. Так, лишаясь всех благ, и принимая на себя все возможные тяготы, штат заявляет о прекращении действия законов Соединенных Штатов на его территории.

Я хорошо помню случай, когда штату Массачусетс было вынесено обвинение в Сенате за укрытие беглого раба в Бостоне, тогда очень часто применялись принудительные меры, были применены они и в том случае. Тогда моя точка зрения была такой же, как сейчас. Не из эгоистических соображений я привожу тот случай, но чтобы показать, что мое мнение не изменилось из-за того, что дело касается меня и моего штата, мое поведение сейчас основывается на том же мнении, что и тогда. Тогда я сказал, что если Массачусетс, стремясь достичь своей цели определенными действиями, решил сделать последний шаг, отделяющий его от Союза, это его право, я не проголосую за выделение ни одного доллара и ни одного человека для того, чтобы принудить его остаться, но я скажу ему: «идите с миром», в память о добрых отношениях, когда-то существовавших между Массачусетсом и другими штатами.

Убежденность в насущной необходимости отделения и вера, что нам придется лишиться в Союзе тех прав, которые наши отцы завещали нам, заставила Миссисипи принять такое решение. Мы слышали, как провозглашалась теория, по которой все люди созданы свободными и равными, и это послужило основанием для посягательства на его социальные институты; священная Декларация Независимости была призвана для доказательства положения о равенстве рас. Однако Декларацию следует понимать в соответствии с обстоятельствами и целями времени ее создания. Сообщества провозглашали собственную независимость; члены этих сообществ утверждали, что ни один человек не рождается – используя терминологию г-на Джефферсона – в сапогах со шпорами, чтобы ездить на остальной части человечества; что все люди созданы равными – имея в виду членов политического сообщества; что не существует священного права на власть; что никто не может унаследовать право на власть; что не существует классов, через которые власть и положение передается семьям; но что любое общественное положение одинаково достижимо для каждого члена политического тела. Таковы великие принципы, провозглашенные декларацией, таковы причины, по которым создавалась декларация, таковы цели, на которые она была направлена. В ней нет упоминания о рабах; иначе, как могло случиться, что среди обвинений против Георга III, была статья, обвиняющая его в том, что он пытался сделать то же, что позже пытался сделать Север - поднять восстание среди наших рабов? Если бы Декларация провозгласила негров свободными и равными, как можно было бы обвинить Георга III в поднятии восстания среди них? И как можно было бы включить это в число серьезных преступлений, побудивших колонии разорвать связь со своей родиной? Когда создавалась наша Конституция, та же самая идея была выражена более ясно; в Конституции мы находим особые положения, касающиеся этого класса лиц в качестве собственности. Они не были признаны равными белым людям, даже бродягам и преступникам. Напротив, когда речь идет об избирательных квотах, они, в качестве низшей расы, считаются в отношении трех пятых их численности. Так утверждает соглашение, объединяющее нас.

Теперь, уважаемые Сенаторы, мы возвращаемся к принципам, на которых основывалось наше Правительство. Если вы отрицаете их, если вы отрицаете наше право выйти из подчинения Правительству, которое угрожает целостности наших прав, мы лишь следуем дорогой наших отцов, беря на себя риск и провозглашая независимость. Это делается не из враждебных чувств к другим, не с целью нанести вред какой-либо части страны, и даже не из соображений материальной выгоды, но с высокой и торжественной целью защитить унаследованные нами права, передать которые в целости нашим детям есть наш долг.

Вероятно, я испытываю по отношению к вам те же чувства, что и мои сограждане. Я уверен, что я не испытываю враждебности к вам, Сенаторы с Севера. Я убежден, что среди вас нет ни одного, как бы горячо мы ни спорили, кому бы я не мог сказать перед Богом, что я желаю ему добра. Такие же чувства испытывают люди, которых я представляю, по отношению к людям, которых представляете вы. Поэтому мне кажется, что я всего лишь выражу их желание, сказав, что мы надеемся на мирные отношения с вами, хоть мы и должны расстаться. Они могут стать для нас взаимовыгодными в будущем так же, как они были в прошлом, если вы этого захотите. Обратное может принести несчастье в каждый уголок страны. Если вы захотите этого, мы призовем Бога отцов наших, освободившего их от власти льва, чтобы Он защитил нас от ярости медведя. Так, с верой в Бога, мужество наших сердец и силу оружия мы будем стоять за правду изо всех сил.

За срок моей службы в Сенате я в разное время встречался с множеством сенаторов, сейчас я вижу рядом с собой тех, с кем вместе мы работали очень долго; между нами бывали столкновения, но какие бы обиды ни были мне нанесены, я оставляю их здесь. Я не уношу с собой злых воспоминаний. За все обиды, причиненные мной и неискупленные до сих пор, или те, за которые не потребовали удовлетворения, сейчас, в час прощания, я прошу у вас прощения, прощения за любую боль, которую я причинил в пылу спора. Я ухожу отсюда неотягощенный воспоминаниями о причиненном мне вреде, и, выполнив, насколько это было в моих силах, долг возмещения причиненного мной вреда.

Господин Президент и сенаторы, я сделал заявление, которого требовали от меня обстоятельства, теперь мне остается только попрощаться с вами.

(печатается по изданию: The Rise and Fall of the Confederate Government, vol. 1, pp. 221-225, 1958 reprint edition).